Иоанна Хмелевская - Роман века [вариант перевода Фантом Пресс]

На обратном пути мне здорово досталось. Они взяли курс прямо на Сопот, обойти их на безнадежно прямом шоссе не было никакой возможности, а Марек во что бы то ни стало должен, вернувшись, увидеть мою машину, спокойно стоящую на своем месте. И с антенной. Я промучилась всю дорогу, ничего не придумала и решила соврать, что пришлось отправиться на почту раньше, чем думала. Но вдруг случай пришел мне на помощь. Мерзавка решила припарковаться по другую сторону „Гранда“. Когда она свернула за угол, я нажала на газ, разогнала прохожих на тротуаре, чуть не столкнулась с выезжающей в это время со стоянки машиной, поставила свою на место, всадила в зажим шпагу, чудом не выколов в спешке себе глаз, захлопнула дверцу и успела спрятаться за будкой с мороженым. Входя в гостиницу, Марек бросил взгляд на автостоянку. Моя машина спокойно стояла на месте с воинственно торчащей шпагой. Следующие полчаса я провела в уже знакомом женском туалете, горько жалея о том, что не захватила ничего почитать. Как все-таки суровая действительность отличается от моего радужного представления о романтическом отдыхе на берегу моря с любимым человеком! Утешала лишь мысль о том, что я опять оригинальна. Мне не приходилось ни читать, ни слышать о том, чтобы героиня романа проводила большую часть времени в туалете, а, похоже, это развлечение станет моим уделом на длительное время… Мымра находилась у себя в комнате, через дырку в стене я ее отлично слышала. И никак не могла понять, чем она занимается. Вроде бы перебирала какие-то бумаги, вроде бы там иногда что-то тихо щелкало. Но вот она набрала номер телефона, и послышался ее сладкий голос:

— Ты готов? Тогда приходи, я жду.

Я тоже ждала и чувствовала, как притихшая было во мне ярость опять понемногу начинает закипать. Змея подколодная, не могла найти себе другого! Ей-то зачем все эти сложности?

Постучав, Марек вошел в ее номер, и змея произнесла завлекающим голосом сирены:

— Вот, я написала отцу, письмо возьмешь с собой. Подожди, сейчас я тебе прочту, что написала.

Пришлось, хочешь не хочешь, выслушать все ее благоглупости. Папочку просили отнестись с особым вниманием к подателю сего письма, сделать все, что в его силах, а в случае необходимости организовать ему выезд в Швецию на лечение. Хотела бы я знать, как далеко зайдет Марек со своей симуляцией, неужели до самой Швеции? Судя по звукам, он принял вдохновенное послание и спрятал его в карман. А эта гарпия, поинтересовавшись, умеет ли он фотографировать, принялась что-то щебетать о том, как обрадуется папочка, если получит несколько ее фотографий. Он, видите ли, страстный фотолюбитель, коллекционирует фотопейзажи и особенно уважает морские виды. Так вот чем она щелкала — наверное, заряжала пленку. А сейчас тащит свою жертву на пляж, мертвой хваткой впилась, дрянь такая!

Я следовала за ними на безопасном расстоянии. Они направились по берегу моря в сторону Гдыни, я в ту же сторону, но скрываясь в прибрежных зарослях. Хорошо, что на мне оказались резиновые сапоги. Гетера всячески расточала свои чары, прыгала козликом и ластилась кошечкой, подбегала к самым волнам и с пронзительным визгом спасалась от них на берег. Столько медуз валяется по берегу, и как эта язва ни на одной не поскользнется? Ничего в жизни я так горячо не желала, как этого. Вот, вот сейчас, когда, грациозно стоя на одной паршивой ножке, она боязливо погружала в лужу у берега носок другой! А, черт, опять обошлось, а ведь я так горячо этого желала! И, паразитка, то и дело заставляла безответную жертву щелкать себя. На самых разнообразных фонах! Меня наверняка хватил бы апоплексический удар в этом приморском лесочке, если бы я не отдавала себе отчета в том, что стала свидетелем захватывающего представления, когда за всеми словами и действиями героев скрывается совсем не то, что эти слова и действия выражают. Марек с ангельским терпением следовал за совсем распоясавшейся баядерой, выполняя все ее пожелания в области фотографирования и ловко уклоняясь от проявлений ее нежности. Это меня немного утешало.

Вот так мы преодолели несколько километров и добрались до места, где морской берег образовал небольшой мыс. Лес подходил почти к самой воде. Выдра влезла на ствол старой, прогнившей ивы, нависшей над впадающим в море ручейком, приняла изящную, как ей казалось, позу и велела себя запечатлеть. Что-то ее не устраивало, она поднялась немного выше по стволу, потом спустилась ниже, извиваясь, как потревоженный уж-желтопузик, а Марек покорно ее щелкал. Оставив, наконец, иву в покое, выдра переместилась на большой камень, а потом углубилась в овраг, по которому плыл ручеек, и принялась фотографироваться на его склонах, принимая самые немыслимые позы. Из укрытия в зарослях я отчетливо слышала протесты Марека, уверявшего, что хороших фотографий в овраге все равно не получится, там слишком темно. Нафотографировавшись вволю, эта обезьяна выразила пожелание вернуться, причем обратный путь ей из вредности захотелось пройти по лесу, так что мне пришлось спешно ретироваться в мокрые и грязные заросли ивняка, чтобы пропустить их. На обратном пути ничего заслуживающего внимания не произошло. В результате слежки я пришла к однозначному выводу, что мы с Мареком оба были заняты одним и тем же делом: я следила за ним, а он следил за ней. Зачем следила я — понятно, а вот зачем ему понадобилось наблюдать за ней — совсем непонятно. Пообедала я в одиночестве, а за ужином мой любимый с виноватым выражением на лице робко сообщил мне о своем желании уехать на несколько дней. Ему очень надо, и он не знает, как я к этому отнесусь. На вопрос, что случилось, сослался на конференцию журналистов в Щецине, его участие в ней просто необходимо, просил меня не гневаться и обещал вернуться как можно скорее, чтобы провести еще несколько дней вместе в Сопоте, здешний климат так благотворно сказывается на его здоровье. Я, естественно, не поверила ни в Щецин, ни в журналистов и сразу подумала — как трудно будет следить за ним, если он станет мотаться по всей Польше.

— Что ж, поезжай, — согласилась я. — Отвезу тебя к поезду.

— Ни в коем случае! Поезд отправляется в шесть утра, и я не позволю себе…

— Тем более!

— И речи быть не может! Чтобы я позволил себе разбудить тебя в такую рань! Неужели ты думаешь, что я не в состоянии добраться до вокзала пешком? А вещей я с собой не беру. Комнату в гостинице освобожу, а вещи перенесу к тебе. Идет? Прямо сейчас после ужина и займусь этим.

Я не настаивала на своем. Пораскинув мозгами, я легко поняла, что к чему, и решила, как буду действовать. На следующее утро, когда Марек покинул мой номер, я не торопясь встала, оделась, села в машину и опять же не торопясь отправилась прямо в аэропорт. Он прибыл туда через полчаса после меня и как раз успел на самолет, улетающий в Варшаву. Итак, я все правильно рассчитала, только радости от этого было мало: по-прежнему мне оставалась неизвестной причина, заставившая его оклеветать себя. Вот сейчас с письмом роковой красотки он летит в Варшаву, где обратится к ее папочке-врачу. Даже не поездом едет, а летит! Будто выдуманная им болезнь каждую минуту грозит всем катастрофой! Но это я так рассуждаю. Красотка же может воспринять это совершенно однозначно — он воспылал к ней непреодолимым жаром любви и спешит доказать на деле ей силу своих чувств. Неужели для него так важно, чтобы она так думала?

Теперь у меня было много времени, и в Сопот я возвращалась не спеша. Итак, Марек обманывал нас обеих, рассуждала я по дороге. В «Гранд-отель» он переехал не из-за бессонницы, а ради распутной гетеры. И все было бы хорошо, если бы они там и сошлись. То есть ничего хорошего бы не было, но, во всяком случае, стало бы ясным и понятным. Но он вместо того, чтобы поразвлечься с красоткой, выдумал несуществующую болезнь, которая такие развлечения сразу же исключала. Значит, у него какая-то другая цель. Но зачем ему врачи?

Постой-ка, а может, его интересует не девка, а как раз эти врачи? И он выбрал такой непростой путь к ним? Что может связывать его с врачами и почему нельзя мне сказать о них? А может, это как-то связано с полковником и от меня держат в тайне происходящее из-за того, что подозревают в краже брильянтов. Брильянты, брильянты… Ага, кто-то похитил брильянты и проглотил их, какой-то хирург сделал операцию и достал их из него, теперь задача в том, чтобы заполучить их от хирурга. С этой целью Марек и полетел в Варшаву, постаравшись избавиться от меня. А в Сопот приехал со мной для того лишь, чтобы удалить меня из Варшавы.

Чего только не приходило в голову, одна концепция лучше другой. Дороги не хватило, и я продолжала рассматривать концепции, уже поставив машину на стоянку перед гостиницей и не выходя из нее. Когда я дошла до очередного умозаключения о том, что гарпия тоже отправилась в столицу, но другим путем, я увидела ее выходящей из «Гранд-отеля». Надо ли говорить, что я не раздумывая двинулась следом за ней.